Никогда не стоит недооценивать дракона. Вы думаете, что он не слышит, не замечает, занят совсем другим и вообще уже давно мыслями не на этой планете, а он всё видит, слышит и замечает. Каким-то образом даже работать при этом успевает. Да, драконы, они такие – их трудно застать врасплох. Вот и сейчас, нисколько не жалея ни себя, ни  свой ноутбук, Ричард успевал разбираться с документацией своего офиса и следить за передвижениями Оливера, попутно ещё и отвечая ему.
-Я всё слышал, - раздалось из его угла, который ему однажды любезно предложили и который вскоре был им захвачен насовсем. Любил он тёмные и одинокие углы, что поделать? В ящички стола, который он уже считал своим, заселились разные канцелярские принадлежности и такие мелочи, как запасные очки для работы в офисе – не таскать же постоянно всё с собой. В то же время у него, конечно, и альтернатива имелась. Например, он мог продолжать летать в главный офис чуть ли не каждый день, проводя пару часов в самолёте или работать дома, если не уехать из Невердейла совсем, что было бы, безусловно, удобней и практичней, да и не так странно. Согласитесь, вламываться в чей-то дом, чтобы практически молча  проводить там сутки за работой, это, по меньшей мере, странно, если не повод для вызова мороженщиков в белых халатах. Но, кажется, хозяина дома всё устраивало, как и Ричарда, ведь, несмотря на периодический шум и посетителей, вся ситуация имела множество плюсов. Например, не нужно было готовить самому кофе и тратить на это время, да и то, что рядом кто-то находится, само собой не даёт расслабиться, а заодно и спасает от одиночества, которого иногда слишком много в жизни мужчины. В то же время его стараются не трогать, когда он очень занят и напоминают о том, что уже обед, когда слишком заработается. Да, Ричард Голд, конечно, следит за своим здоровьем, но это не значит, что у него всегда получается, особенно, когда дел так много, что и на сон-то времени не хватает. И порой он нормально не ест сутками, так как сон для ходячего зомби важнее. Часто Ричард, как Наполеон, спит только четыре часа в сутки, но в отличие от Бонапарта еще ни разу не проигрывал на финансовом поле сражений, хотя самоуверенности у него побольше будет. В общем, это было идеальное соседство для него, ведь кроме всего прочего, он так и не разгадал главную загадку этого года. А это позволило строить предположения чуть ли не круглосуточно, наблюдая за объектом своего интереса. И чем больше Ричард Голд наблюдал за новым знакомым, то тем больше убеждался в том, что чего-то этой загадке не хватает…возможно, пазлов и тогда придётся их искать самому. Но позже, когда он в сотый раз перепроверит контракт новой сделки – он не был бы собой, если бы доверился людям, которых сам же нанял. 
-Без проблем, себе я всё равно присмотрел Германию. – не отрывая взгляда от бумаг и слегка растягивая слова, произнёс Ричард. – Когда, к слову, Ваш день рождения? – кинув беглый взгляд на собеседника, уточнил он. Не то, чтобы он умел или любил делать подарки (этим обычно его секретари занимаются), но знать всё же не помешает. Тем более что он уже решил подарить бедолаге нормальный ноутбук, а то эта груда металлолома и сама мучается, и хозяину не помогает, а только самого Голда отвлекает. Он хоть и умеет не обращать внимание на внешние раздражители, как и концентрироваться на работе, но игнорировать монотонный жужжащий звук труднее, чем кажется. Даже чай с молоком не сильно помогает, хотя его он скорее на автомате пьёт, потому что ему его приносят и он вкусный. И к слову о чае, на любезно предложенную n-ю чашку, он лишь благодарно кивнул, но по обыкновению не оторвал глаз от монитора. Ему, конечно, приятно, что чашка всегда появляется снова и снова, но после пары раз он стал принимать это как данность. Есть у него такое свойство быстро привыкать ко всему хорошему, тем более он же не знает, вдруг тут ко всем посетителям подход такой или это что-то вроде негласного правила продавцов. В любом случае, главное то, что вкусно и то, что Оливер сразу угадал верные пропорции. И хотя он по прежнему продолжал больше любить кофе, с удовольствием выпивал чашку за чашкой, думая, что должен Оливеру уже целую молочную ферму. Ничего, вот подарит ему Швейцарию, там и ферма найдётся, но сначала ноутбук.

Несмотря на погоду, утро всегда было временем когда Гард был наиболее миролюбив. Свежий, чистый и прямо таки сияющий. Исключений было всего два, первое, когда он не спал всю ночь, а второе, когда его просыпающийся мозг теребили странными вопросами, просьбами что-то сделать и вообще любыми действиями впринципе. Ему надо было встать, поесть, засесть в ванной комнате и только тогда он начинал что-то соображать. Вместе с этим и появлялось хорошее настроение. Это и было для него добрым утром. Даже если на противоположной стороне улицы горели соседи, а город разрывали ураганы, если он мог в тишине и никем не тронутый проснуться, поесть и умыться, все было хорошо. Так что да, утро было доброе.
- Ну а чем же не доброе? - утреннюю улыбку счастливого и довольного жизнью человека стирать с лица не было никакого желания. И даже страшные рассказы о кладах и жвачках не испортили ему настроения, напротив, даже чем-то позабавили.
По мере начала работы все же он начал приходить в норму и приобретать серьезность. Магазин сейчас был похож на очень раннесредневековую Англию, где книжные полки были многочисленными королевствами. Аккуратные, еще не тронутые полки были хорошими, мирными на данный момент землями. Разобранные полки, с лежащими рядом книгами были в "состоянии войны" друг с другом или же сильным общим противником - Оливером. Но потом, когда противник их завоюет, он проведет "реформу государства", влив новый контингент и сделав нововведения в правлении.
Ну а пока Герберт предавался великим рассуждениям, хозяин вспоминал где могли бы быть новые поступления.
- Там? - переспросил Герберт, поначалу не поняв куда его послали, но затем мастер Джонс сам отправился в нужном направлении.
И ничто не предвещало беды. На какое-то время он замер, а потом начал что-то бубнить себе под нос. Чтобы не переспрашивать, Гард в несколько шагов преодолел расстояние между ними, но расслышал фразу лишь с "трупа".
- О! - коротко вырвалось из него, при виде необычной находки. Берти положил руку на плечо Оливеру, то ли чтобы поддержать мужчину, то ли просто от неожиданности. - Оу... - этот звук был уже намного мрачнее.
Там лежала девушка. Женщина. Дверь черного хода была чуть приоткрыта, а она лежала среди коробок и книг, на спине, с запрокинутой головой. Одна ее рука спокойно покоилась на одной из коробок, другая застряла где-то под ней. Волосы, ярко-красные длинные волосы были похожи на щупальца кальмара, они как-будто тянулись к стоящим в дверях парням. Глаза ее были широко раскрыты и так же смотрели на них. Взгляд был отсутствующим, абсолютно пустым хотя какой еще у трупа может быть взгляд? А на выставленной в такой позе шее, оставались темные следы. Герберт сделал пару шагов вперед и сел недалеко от женщины, не трогая ее на всякий случай, мало ли его еще подозревать будут. Ну вдруг она просто перепила и так спит. Хотя нет. По всем признакам, как мог судить Гард, она была мертва.
- Нууууу... - начал он и замолчал. Затем он продолжил. - ...кажется она мертва, да. Пойду позову полицию что-ли. - он встал и сделал несколько шагов назад, доставая из кармана телефон.

Вероника все видела в каком-то искаженном виде. Все плыло от переполнявшего ее гнева. Теперь она понимала слова «в состоянии аффекта». Именно к этому состоянию Вероника медленно, но верно приближалась. Когда даже убийство считается не убийством. Ее руки дрожали от плохих попыток сдержать гнев. Она тяжело дышала, ей хотелось кричать, что есть силы и бить все, что попадется под руку. И не важно, будет это посуда, мебель или Рита. В особенности Рита. Она предала ее, предала ее чувства, позволив себе развлекаться на стороне, тогда как Вероника была верна этой чертовой девчонке. И угораздило же Веронику во все это вляпаться. Как она, Железная Леди, смогла поддаться чувствам и эмоциям?! Как она могла себе позволить такое разрушающее чувство как любовь? Идиоты те, кто говорит, что любовь лечит и возвышает человека. Все это чушь! Любовь делает человека глупцом и слепцом. Она разрушает душу и сердце, оставляя там зияющую рану, которая постоянно кровоточит. Теперь Вероника поняла, как опасно любить. Это в сто раз опаснее езды на мотоцикле без шлема. Там ты хотя бы знаешь, что если разобьешься, то умрешь сразу, а здесь тебя ожидает агония, медленная и мучительная. Та, которая будет тебя уничтожать каждый день. Это надо все прекращать. Сейчас же.
Пока Вероника пыталась придти в себя, Рита внезапно заскочила на кресло и перепрыгнула его спинку и оказалась в опасной близости с Вероникой. Все ее попытки успокоиться были тут же развеяны в пух и прах.
- Ладно, я поняла, что дело тут не в выпивке, но с каких пор ты стала такой моралисткой, что какой-то дрянной зародыш, не имеющий к тебе никакого отношения, стал для тебя так важен?! - Вероника прикрыла глаза стараясь сдержаться, но когда она почувствовала, что Рита снова пытается взять ее за руку у нее упала планка. Это уже была совершенно не Вероника. Открыв глаза, Вероника что есть сил, влепила Рите пощечину. Она даже вздрогнула от того как громко она прозвучала. Вероника видела, как от этой пощечины Риту развернуло, и она шумно упала на пол, зацепившись грудью о край кресла. Вероника наклонилась над лежащей Ритой и буквально прошипела:
- Я сказала тебе не прикасаться ко мне, - Рита в страхе подняла взгляд на Скофилд. Вероника сама себя не узнавала. Она вообще никогда не занималась рукоприкладством, но сейчас... Сейчас это была не она. Резко схватившись за голову, Вероника громко закричала, пытаясь выпустить весь тот гнев, который в ней накопился. Она ненавидела саму себя за то, что ударила Риту. Схватив лампу, она швырнула ее об стену. Лампа, как и бокал до этого разлетелась в дребезге. Комната погрузилась в темноту. Веронике нужно было отсюда уйти. Уйти, чтобы не натворить еще больше дел. Вероника прошла мимо все еще лежащей Риты и когда она уже была практически на выходе из гостиной, громко закричала от боли. В ее ногу впился осколок от бокала. Боль была ужасной, из глаз брызнули слезы. Шипя от боли, Вероника осела на пол. Боль немного отрезвила ее. И уже вместо крика, по щекам Вероники бежали безостановочно слезы. Это безумие, это какое-то безумие...